Две жизни
Я впервые увидел тебя на мосту. Была осень, под ногами шелестел ковёр из золотых и красных листьев. В тот вечер погода была не слишком холодной и как будто приглашала оставить мёртвую тишину дома, прогуляться, вдохнуть пока ещё тёплый воздух.
Ты стояла на мосту, держалась за поручни и смотрела на воду. Я подошёл и остановился в нескольких шагах, не в состоянии отвести глаз, жадно рассмат-ривая тебя, стараясь не упустить ни одной детали: длинный серый плащ, чер-ные волосы, каскадом спадающие на спину, маленький носик, такое сосредото-ченное выражение в глазах. В тот момент внутри что-то оборвалось, и я почти захлебнулся новыми и сильными чувствами. Высокий рост в сочетании с хруп-костью и ранимостью. Однако эта ранимость и незащищённость были лишь ви-димостью, иллюзией, скрывавшей сильную и независимую натуру.
Ты подняла голову, и наши взгляды встретились.
Ещё одно потрясение.
В этих красивых глазах была тоска и растерянность человека, потерявшего свою жизнь, тот огонёк азарта и интереса, благодаря которому чувствуешь по-требность в действии и желание просыпаться каждое утро. Мне было знакомо такое состояние. Следующая ступень – холодное безразличие жирной коровы на лугу. Но в тот момент уже всё равно.
-Какого цвета твои волосы? – спросила ты, немного склонив голову набок.
- Это зависит от того, как падает свет. Иногда они кажутся медными, а в дру-гой раз – почти чёрными. Так мне говорят друзья. Я сам уже давно не обращаю на это внимания.
- Тебе очень идут длинные волосы, - улыбка. - Древний варвар. Вот на кого ты похож. По крайней мере, в моём представлении.
Кто может объяснить, как приходят чувства? Кто может рассортировать их, разложить по аккуратным папкам с надписями “Недовольство”, “Ненависть”, “Страсть”, “Дружба”. А это чувство в папку “Увлечение”, не путайте, пожалуй-ста, с “Любовью”, они же совсем разные! Бред. Чувство возникает в глубине нас самих, оно не приходит извне, через глаза, уши, губы. И тяга его так сильна, что не к чему думать о природе и степени его долговечности. Неважно, сколько оно продлится и что оставит после себя: глубокую привязанность, сладкое по-слевкусие, лишь смутное воспоминание или боль. Если чувство пришло, прими его, выпей до дна, без страха и не сомневаясь.
Любовь тогда шевельнулась во мне или одержимость, не знаю. Я не стал об этом думать. Но вместе с тем испытал и удивление. Разные женщины проходи-ли через мою жизнь, нескольким даже удалось действительно сильно меня “за-цепить”. Практически все они были притягательны своей противоположностью, абсолютно другой плоскостью существования, однако оставались лишь по-требностью, прекрасным и сладким дополнением. Я смотрел в их глаза и не ви-дел своего отражения, не видел конца своему одиночеству.
До этого момента. Нас никто не представлял друг другу, непонятно, почему меня так потянуло к какой-то незнакомке. Но совершенно очевидной и естест-венной казалась готовность остаться с этой незнакомкой, кем бы она ни была.
Мы оказались рядом и взялись за руки, но даже толком и не заметили, когда это произошло. Так и стояли до глубокой ночи, смотрели на воду и говорили обо всём, от глупых пустяков до самого сокровенного. У меня было чувство, что я беседую со своим двойником – ты, казалось, знала все мои мысли. Порой нам даже не надо было произносить слов.
С того вечера жизнь наша изменилась. Помнишь, ты часто говорила о своём предчувствии чего-то нового, о возрождении веры в то, что твоя жизнь, нако-нец, обретёт полноту и содержание? Наивно, может быть, даже как-то по-детски, слишком романтично и “сказочно”, но почему бы нет? Волшебство или чудо вполне реальны, они могут произойти, если мы даём им случиться, если принимаем и впускаем их в свою жизнь.
Определённо, вмешалась магия. Тот вечер, как и вся наша жизнь, казался не-реальным. Я находил своё продолжение в тебе, а ты – во мне. Это даже не лю-бовь, а что-то гораздо крепче, глубже. Между нами никогда не было той безум-ной страсти, которая кидает людей в омут наслаждения на одну ночь и которую необходимо постоянно подпитывать, чтобы не пресытиться. Мы не “сюсюка-лись” и не повторяли друг другу полубезумные признания в любви каждые пять минут, не дарили друг другу сердечки и плюшевых мишек с надписью «I LOVE YOU». Просто знали, что прочно связаны навсегда, и это наполняло нас спокойной уверенностью. Обычным людям не понять такой связи, да нам и не нужно было чьё-то понимание. Ты забыла об одиночестве, я забыл о боли. Дни наполнились смехом, любовью, мечтами. Ох, какие это были мечты! Помнишь ли ты, какие планы мы строили, чего хотели, к чему стремились?
Наши мечты не были похожи на обычные желания на тему “хочу много денег и дом в Каннах” или “хочу славы и много женщин”. А может, мы только убе-дили себя в том, что они особенные?
Помню, ты рассказала, что когда училась в выпускных классах (“Время, когда все девочки ищут своего принца и представляют, какая замечательная взрослая жизнь их ждёт. Наивные идиотки. И я такой была.”), мечтала о любящем на-дёжном муже, двух детях, просторной квартире и стабильной работе. И ещё не-сколько лет после школы надеялась, что так и будет. Но когда рассеялся пер-вый “юношеский дурман”, появилась и тревога:
- Я тогда подумала: и это всё? Этим должна ограничиться жизнь? Свидания, смелые поцелуи, занятия сексом на “квартире друга”, свадьба, дети, пара-тройка поездок в Турцию или Египет на отдых и дача с огородом – в выход-ные? Конечно, я не первая женщина, впавшая в панику от такой жизни, но я так остро представила себе это мещанское болото и этого гипотетического мужа, который лет через семь станет мне чужим!…И… испугалась. Мне всегда каза-лось, что всё может быть и по-другому. И дело не в самой жизни. Я поняла, что если выйду замуж не за того человека, меня действительно затянет в то болото. Когда совместную жизнь строят две родственные души, у них получится рай, а когда рядом абсолютно чужой человек, остро ощущаешь рутину, машиналь-ность, “заученность” жизни. Разговоры не о чём, сплетни, суета вокруг своей карьеры или карьеры мужа, а как итог – целые дни сидишь во дворе на лавочке и старческими глазами смотришь как суетится очередная партия будущих пен-сионеров. У меня всегда было смутное чувство, что людей очень круто “кину-ли”.
Беда в том, что вокруг нас всегда были чужие люди. Они не могли понять нас, а мы не принимали их. Я думал также, тоже быстро понял, что не смогу жить как большинство. Нет, никаких мыслей о власти и славе – те, кто имеет это, та-кие же потерянные люди, как и те, кто лишь мечтает всё это иметь. Почему мы разочаровались? Наверное, в силу каких-то обстоятельств поняли, что нет иде-альной жизни. Да и власти никакой нет. Есть иллюзия власти. А на самом деле даже у политиков и миллионеров с армией охраны и правом казнить и миловать нет власти ни над людьми, ни даже над своей жизнью. Они пленники системы, своего положения. Они плетут паутину, и сами же дохнут в ней. В их жизни страха гораздо больше, чем кайфа от своей “власти”.
Ты как-то сказала:
- Я верю, что мы можем убежать от реальности. Раньше я боялась мира во-круг, боялась людей, обмана, но с тобой мне ничего не страшно. Вдвоём мы сможем перекроить нашу жизнь под себя и подняться выше обстоятельств.
Кто-то мог бы возразить: “Побег от реальности? Но это же глупо! Зачем? Мы живём здесь и сейчас, жизнь может быть прекрасна, если мы сделаем её такой. Зачем же мы вообще рождаемся, если не за тем, чтобы творить реальность?”. Но не я. Я был полностью согласен с тобой. Такая реальность не для нас, мы отталкивали её со всей силой, на которую были способны. Бесконечно уми-рающий мир, содрогающийся в предсмертных судорогах, тени людей, уставшие удовлетворять свои желания, но по инерции продолжающие это делать, - такая реальность нам лично была не нужна.
А потом случилось чудо. Помню, ты подошла ко мне с такой неземной улыб-кой, что у меня закружилась голова, и положила мою руку на свой живот.
- Здесь находится наше будущее. Вот мы и соединились в этом крошечном создании. Он – наше продолжение.
Как мы радовались, как ждали рождения своего ребёнка. Сначала весь мир сузился до двоих, теперь нашей вселенной стала крошка, которая ждала появ-ления на свет внутри тебя.
Но наша вселенная раскололась…
Шесть месяцев. Что-то пошло не так, материнский организм начал отторгать ребёнка, как результат - выкидыш.
Господи, это был сын! Наш сын!
Когда я вошёл в палату, ты лежала, бледная, измученная, уставшая. Лицо осунулось и стало ещё тоньше, ещё призрачнее. Я опустился на колени и взял холодную, слабую руку. Тебе было больно, и я чувствовал твою боль острее, чем свою, смотрел в эти усталые глаза и хотел выпить своим взглядом всю твою скорбь. Кто может дать действительно хороший совет, как пережить сильную душевную боль?...А может, кто-то знает, как вообще избежать чувств?...Если бы мы могли выбирать...Нет, это не имеет смысла. А вообще, глупо! Глупо во всём искать смысл или его отсутствие.
Мы просидели, обнявшись и утешая друг друга, всю ночь. Потеряли интерес к жизни и ещё отчаяннее цеплялись друг за друга. Наша любовь превратилась в одержимость, в камень, тянущий ко дну.
Было всё: слёзы, истерики, безумие, твоя попытка самоубийства. Мы тонули в своём горе и, цепляясь друг за друга, не могли выбраться. Мрак и боль погло-щали нас.
Одно происшествие заставило меня действовать, привело в чувство как пощё-чина.
Тебя не было весь день. Я готов был сойти с ума от паники, ждал самого худшего. Наконец, ты пришла, но что-то странное и необычное было в тебе, что-то не твоё: взгляд стал какой-то бессмысленный, смех – злой и противный. Сначала я подумал, что это действие алкоголя, хотел отвести тебя под душ, но моя спокойная и милая женщина теперь превратилась в фурию, вырывалась и дико хохотала. Запаха спиртного не чувствовалось.
Решил оставить все попытки и уйти на кухню. Ты вошла и села напротив. А потом положила на стол маленький пакетик.
- Это те же сны, те же мечты, только ярче, сильнее. Мы сможем забыть о бо-ли. Мне всё подробно рассказали, а если будет передозировка, так даже лучше.
Сначала я даже не смотрел на стол. Ты говорила быстро и невнятно. Но когда смысл слов дошёл до меня, взглянул на пакетик.
Там был порошок, совсем немного ослепительно-белого порошка, но и этого хватило бы на то, чтобы убить себя. Холодная волна страха и ярости толкнула меня изнутри. Отличная встряска. Я даже не успел толком всё осмыслить, про-сто схватил этот порошок, высыпал в раковину и открыл кран. Несколько ми-нут просто смотрел, как остатки порождения людской глупости исчезают с глаз, и думал, что это зашло слишком далеко.
В тот вечер я выкинул из дома всё спиртное, все успокоительные и снотвор-ные, а заодно и все ножи. Не выпускал тебя из дома несколько дней. Мы боль-ше не разговаривали.
Кажется, на пятый или шестой день ты сорвалась, устроила истерику, крича-ла, что хочешь умереть, говорила, что я лишаю тебя последнего шанса.
Мы никогда раньше ни в чём не обвиняли друг друга.
Глядя на любимое, исказившееся отчаянием лицо, впервые в жизни не смог сдержать слёз и даже не сразу осознал, что плачу, пока не увидел в твоих глазах испуг. Наверное, в этот момент и пришло решение остановить это безумие. Мы не можем помочь друг другу.
Холодный и мерзкий осенний вечер. Мы стояли на “нашем” мосту, держались за руки, смотрели на воду.
И прощались.
Надо расстаться. Вместе мы умрём, а поодиночке у нас есть шанс. Так хоте-лось спасти друг друга. Было больно, но другого пути никто из нас не видел.
Я пытался представить, что мы и не покидали этот мост, что мы ещё в той но-чи, когда первый раз встретились.
- Забудь обо всём, милая. Представь, что этого просто не было. Мы с тобой говорили и подумали вдруг, как было бы хорошо вместе. И кто-то, чтобы изба-вить нас от страданий, показал, что может из этого получиться.
- Тогда мне придётся забыть тебя, мой незнакомец, и то, что только ты смог спасти меня от самоубийства. Да не один раз. Мне придётся забыть, что, если бы ты не пришёл в тот вечер на мост, если бы прошёл мимо, не остановился, я была бы мертва уже ночью. Мне пришлось бы забыть, что я думала о необхо-димости смерти, почти смирилась с её неизбежностью.
Нечего и говорить о том, какой шок я испытал, услышав эти слова. Что мож-но ответить на такое? Глупо, конечно, забыть всё, что было между нами. Разве я смог бы? И как теперь жить после этого твоего признания? Почему ты молча-ла так долго? В какой замкнутый круг мы попали.
***
Прошло время. Моя душа мертва, сердце – тоже. Я не люблю, не злюсь, не проклинаю всех и вся без разбора. Но и боли, к счастью, тоже нет. Не чувствую ничего, потому что внутри всё сгорело. Много пью и мало сплю. Всё, что угод-но, лишь бы не мечтать, не желать. Недавно в одной песне я услышал слова, ко-торые заставили меня задуматься: “Heart that hurts is a heart that bits”. Боль го-ворит нам, что мы ещё живы, если мы чувствуем боль, значит можем почувст-вовать и радость. Так вот, меня уже ничто не спасёт. Моё сердце уже не бьётся.
Я часто думал, а что же стало с тобой? Иногда в сознании мелькал тревожный образ: женщина в ванной, наполненной красной от крови водой, на запястьях страшные порезы. Пытался отогнать эту жуткую картину, но тщетно.
Недавно этот страх перестал меня мучить.
Я в тот день шёл по улице, без особой цели, и вдруг на противоположной сто-роне заметил твоё лицо.
Это было не просто неожиданно. Наверно, так чувствует себя человек, кото-рый в безумном порыве добровольно отказался от рая и очень долго жил со смутным чувством потери чего-то очень важного. Он постарался забыть то чу-десное место и даже убедил себя в том, что, скорее всего это было просто по-рождение его воображения. А потом вдруг увидел, что тот рай всё ещё сущест-вует и всё также ярок и притягателен, но вернуться туда уже невозможно.
Не ощущая своего присутствия, я просто смотрел, наблюдал, как киноплёнку. Полное осознание пришло позже.
Как изменилась женщина, которая, казалось, скорее умрёт, чем станет «как все»!
Ты шла под руку с мужчиной. Гладко зачёсанные волосы, бородка, очки, кос-тюм – всё аккуратно и пристойно. Да, такой человек обеими ногами стоит на земле. Он не мечтает, не страдает, не ищет себя, и сердце его не болит. Он точ-но знает, что иллюзий нет, и всё у него под контролем. И рядом ты: волосы, ко-торые раньше не знали заколок и шпилек, были стянуты на затылке в тугой узел. Лицо серьёзное и сосредоточенное. Ни тени улыбки. Я старался отыскать следы страданий и боли, но их не было. Ты всё забыла. Спрятала глубоко внутрь себя, чтобы не сойти с ума, справилась, сумела выплыть и начать всё с начала. Но ты счастлива?
Глядя на это новое лицо, я боюсь, что нет. Ты забыла, что такое жизнь, милая, убила всё, что выделяло тебя из толпы, стала одной из многих. Ты существу-ешь, но не живёшь. Ты убила себя, чтобы выжить, но стоит ли эта жизнь той жертвы, что ты принесла? Той женщины, которую я знал, больше нет. Вместо неё появилась другая, спокойная и рассудительная достойная дама, которая не позволит себе иллюзий. Если такая жизнь избавила эту женщину от отчаяния, мыслей о смерти, заполнила пустоту... Нет, не думаю, что пустота когда-нибудь исчезнет.
Я не позвал ту незнакомку, не подошёл. Я бы никогда не сделал такой под-лости. Но в тот день осознал, что судьба нанесла мне удар не тогда, когда за-брала сына, а потом тебя, а именно в тот момент, когда позволила увидеть тебя новую.
Новую…
А я не продвинулся ни на шаг. Придётся до самого конца терпеть эту пытку, которую уже не могу назвать своей жизнью. Вспоминаешь ли ты меня, когда остаёшься одна? Ты теперь всегда будешь одинока, потому что никто не смо-жет понять тебя лучше, чем я. Прошу, не забывай, что было, ведь я принёс себя в жертву ради тебя и медленно умираю, чтобы ты могла жить, страдаю и муча-юсь за нас обоих, ведь потеря способности чувствовать, мечтать, любить – это самая тяжёлая пытка.
Думала ли ты о том, что это расплата? Мы надеялись, что одолеем реаль-ность, поднимемся выше обстоятельств, и ничто нас не сломит, но потерпели неудачу и были наказаны за свою дерзость. Но хотя бы попытались. Попытка – это уже что-то. Мы смогли прикоснуться к мечте, к чуду, к идеальной жизни. Это стоит любого горя.
Но не думай, что твоя новая жизнь – это победа. Победой это не назовёшь. Вот если бы, пройдя через все потери, мы бы справились с отчаянием и смогли жить дальше как прежде, это была бы победа.
Не сожалей, не плачь и не страдай. Мы жили. Помни это и помни меня. Я ни-когда тебя не забуду. Иду по улице, смотрю на небо, стою у реки (я больше не был на том мосту) и вижу тебя. Но не такую как сейчас.
Я вижу женщину с добрыми лукавыми глазами, с волосами, струящимися по плечам и спине, в сером плаще, смотрящую на воду. Эта картина со мной на-всегда.
Помнишь, я сказал тебе: “представь, что ничего не было, что кто-то позволил нам увидеть нашу будущую жизнь”? Вот тогда всё можно было вернуть. Доста-точно было простой фразы типа: “мы знаем, что может случиться и постараем-ся выстроить жизнь по-другому”. Всё. Вернулись бы в наш дом, как будто вой-дя в него в первый раз…
Кого я обманываю? Мы бы постоянно думали: “а если это случиться опять? Если кто-то из нас сорвётся?”. Это был просто порыв. Нельзя начать сначала. Можно только идти дальше.
А может, так и надо было сделать? Может, к чёрту её, эту жизнь? Может быть, нам не стоило расставаться? Что эта жизнь, если мы не вместе? Что мы хотели спасти? То никчёмное жалкое существование, которое ведём сейчас? Надо было держаться за руки до самого конца и погибнуть вместе. Вот это бы-ла бы победа, правда?
Может быть когда-нибудь, когда, наконец, смогу стряхнуть с себя дурман са-моистязания и растерянности, я осмелюсь прийти к тебе, вернуть всё, начать сначала или довести до конца, не важно. Мы проиграли тогда, когда одна тра-гедия сломала нас, сделала трусами и доказала, что мы обычные слабые люди, такие же, как все остальные. Думаешь ли ты о том же, готова ли попытаться снова?
Женя Годэн
))