Сдачу Дебальцево Муженко назвал одной из самых успешных военных операций!
-------
Дебальцево - крупнейший успех армии Украины: Муженко ответил на неудобные вопросы об АТО
You must be registered for see links
Сегодня,
09:00
You must be registered for see images
"У нашей армии есть годичный опыт боевых действий делает ее одной из самых сильных и боеспособных армий континента", - заявил глава генштаба
Начальник Генерального штаба Виктор Муженко отвечает на несколько неудобных вопросов о войне на востоке и оценивает боеспособность украинской армии в сравнении с другими армиями мира
Год назад, когда руководить Генеральным штабом и Вооруженными силами Украины (ВСУ) назначили боевого генерала Виктора Муженко, многие восприняли это как должное — он считался фактическим руководителем антитеррористической операции. Тогда же в СМИ всплыло его армейское прозвище Витя-война, которое генерал получил от подчиненных за свое стремление к активному участию в военных действиях: даже в генеральском чине Муженко сам водил подразделения в бой с террористами в Донбассе.
Руководство Вооруженными силами принесло ему новое звание — генерал-полковника, а также шквал критики. СМИ, эксперты и просто небезразличные граждане винят генерала в больших человеческих жертвах, в первую очередь под Иловайском и Дебальцево, серьезных потерях военной техники и многих стратегических просчетах, которые не позволили украинским подразделениям существенно потеснить противника в Донбассе. Да и год его пребывания во главе ВСУ не принес украинцам уверенности в том, что армия сегодня способна защитить страну от российской агрессии.
Начался расстрел колонны, в ходе которого погибли в том числе и раненые российские военнослужащие
НВ встретилось с Муженко в здании Генштаба в столице. Генерал, уже в полевой форме нового образца, во время разговора проявлял сдержанность в словах и эмоциях, несколько раз привычно обращался к картам и однажды нашел повод улыбнуться и пошутить.
— Вы руководите Генштабом и АТО больше года. Как за это время изменилась украинская армия?
— Вооруженные силы год назад и сейчас даже нельзя сравнивать. Сегодня у нас достаточно сил, чтобы выполнить все задачи, которые перед нами стоят.
— В прошлом году многие ожидали, что российские войска в любой момент могут зайти в Киев. Была информация, что президент России якобы заявил одному из еврочиновников, что может взять Киев за две недели. Насколько велика эта угроза сейчас?
— Тогда возможности украинской армии были ограничены. Сегодня у нас уже достаточно сил, чтобы создать группировки не только в зоне АТО, но и на других потенциально опасных направлениях в масштабе Украины — на севере, востоке и юге.
— Насколько сейчас стоит опасаться прямой агрессии России?
— На сегодняшний день в Генштабе рассматривается в том числе и вариант широкомасштабной агрессии Российской Федерации. Но я думаю, что армия выполнит свой конституционный долг по защите территориальной целостности нашего государства.
— Звучит правильно…
— А как должно звучать? Неправильно? (смеется)
— Понимаете, когда слышишь, что на границе с российской стороны стоит 50‑тысячная армия, невольно задаешься вопросом, сколько нужно сил, чтобы отразить ее нападение?
— Есть простое соотношение обороняющихся к наступающим. Оно должно быть один к трем.
— Хорошо, допустим у нас достаточно сухопутных войск, но если Россия бросит в бой свою авиацию? А у нас ведь проблемы с авиацией и ПВО.
— Да, есть у Украины проблемы и с ПВО, и с авиацией. Но сил и средств достаточно, чтобы отразить нападение. В том числе воздушное. Ну и потом, насколько вероятно, что Россия решится открыто начать агрессию в отношении Украины? Это уже экономический и политический вопрос, на который должны ответить другие.
— АТО идет больше года. Оглядываясь назад, что бы вы сделали по‑другому?
— Генштаб сейчас завершает анализ операций последнего года. Уже можно сказать, что большинство решений, которые тогда принимались, были целесообразными. И довольно успешно реализовывались, даже несмотря на ограниченные возможности. В начале АТО у нас было порядка 2–2,5 тыс. военнослужащих, способных вести подготовленные боевые действия. Сегодня мы можем говорить о десятках тысяч таких людей. Раньше мы формировали подразделения, которые сразу же направляли в зону АТО, а сейчас мы говорим о боевых частях, которые выполняют свои задачи в составе бригад и оперативных группировок.
— Вот вы говорите, что многие действия тогда были целесообразны. Правильно ли вы поступили в Славянске, когда значительному количеству террористов позволили уйти? Ведь затем они сформировали костяк сил противника.
— Освобождение Славянска длилось не один день, это была комплексная операция. Сначала было освобождение Красного Лимана, Ямполя, Закотного. Мы заблокировали Николаевку, перекрыв пути подвоза материальных ресурсов, вооружения, техники и людей. Мы, кстати, ожидали, что террористы в Славянске продержатся на неделю-две дольше, чем вышло на самом деле. Когда мы освободили город, то убедились в том, что у них для этого были необходимые запасы. Поэтому и проводилась операция не по штурму Славянска, а по блокированию.
You must be registered for see links
Виктор Муженко непосредственно руководит боевой операцией в зоне проведения АТО / DR
Я бы не сказал, что террористы беспрепятственно покинули город. Было два направления выхода: Славянск—Краматорск и Славянск—Артемовск. Оба маршрута были перерезаны нашими блокпостами. И на одном из них — пятом, в направлении Славянск—Краматорск,— ночью 5 июня мы уничтожили колонну бронетанковой техники. Остальная часть группировки выходила с некоторой задержкой по единственно возможному пути — через поле шириной 15–20 км. Террористы выступили где‑то в 0:30. С этого времени мы вели артиллерийский огонь по всей площади. Но, к сожалению, у нас не было точных координат. Точное количество потерь противника неизвестно. Но наши группы спецназа после обстрела докладывали о сожженных автомобилях и технике. Потери там были значительные. А что касается костяка, то здесь есть сомнения. Первые бои в городе у нас были еще в мае — за Донецкий аэропорт.
Если кто‑то говорит о каких‑то там договоренностях или о том, что для выхода из Славянска были созданы какие‑то условия, то я об этом ничего не знал и не знаю по сегодняшний день.
— Сколько, по вашим оценкам, вышло террористов из Славянска?
— Мы оценивали эту группировку приблизительно в 1.500 человек. Хотя по разведданным нам давали цифру и в три, и в пять тысяч. Но столько там не было. Однозначно.
— Другой эпизод войны — Донецкий аэропорт. Его называли нашим Сталинградом. Зачем его нужно было так долго удерживать, если потом оказалось, что можно уйти и ничего, по сути, не изменится?
— Донецкий аэропорт — это символ мужества, героизма, профессионализма украинских воинов и украинской армии. Руководствуясь вашей логикой, мы сегодня должны оставить Марьинку и Авдеевку, например, только потому, что там идут бои и есть риск для наших военнослужащих. С такой философией мы постепенно отойдем к Киеву. У нас таких планов нет и не предвидится.
— Складывалось впечатление, что Донецкий аэропорт был более важным объектом, чем другие.
— Донецкий аэропорт имел стратегическое значение — как аэродром, который мы могли в перспективе использовать. Но когда он был разрушен, мы отошли на основные позиции — на километр-полтора западнее. Это был уход только с передовых позиций. Мы остались на основной линии обороны.
— Почему нельзя было бросить больше сил и оттеснить противника на полтора-два километра восточнее?
— К сожалению, на тот момент у нас не было для этого необходимых сил. Фактически это бы означало ввязаться в бои за сам Донецк.
— Давайте поговорим об иловайской трагедии. Почему погибло так много людей?
— Во-первых, мы никогда не думали, что Россия может поступить настолько вероломно и ввести свои войска на территорию Украины без объявления войны. Они ведь заявляли, что не участвуют в конфликте. Это противоречит международному гуманитарному праву (войны).
— То есть вы не знали, что там были российские войска?
— Подтвержденные данные о появлении российских регулярных войск под Иловайском появились только 25–26 августа прошлого года. До того поступала противоречивая информация о том, что вошли какие‑то части без знаков воинского различия.
— Разведка не могла их отличить от террористов?
— Не могла. Техника была та же. Форма одежды тоже. Даже пленные десантники, которых мы взяли под Иловайском, и военнослужащие восьмой отдельной мотострелковой бригады не имели знаков различия. И документов у них не было. Документы мы захватили только в одной из боевых машин в районе Луганска. И то — это были не документы военнослужащих, а документы подразделения.
Что еще нужно сказать по Иловайску: это был выход украинских войск из окружения под определенные гарантии российской стороны. А значит, сторона, которая эти гарантии давала, должна нести ответственность перед международным военным трибуналом.
— А с кем были договоренности?
— Ну вы же знаете, что шли переговоры и за день, и даже в день выхода. Было объявлено во всеуслышание, что они предоставляют так называемый зеленый коридор для выхода наших подразделений. Потом условия почему‑то изменились, они нам предложили вывести людей без техники и вооружения. Такие условия мы не приняли.
