Мои любимые стихотворенья

[Osha]

ПРІОРИТЕТИ



Програти душу в казино –
Це все ж зручніше, ніж мільйон.
Розлити честі казанок –
Це не так прикро, як бульйон.

Розбита зранку чашка кави –
Це гірше, ніж пролита кров.
І в офісі щоденні справи –
Вони дорожчі за любов.

І клятва не така важлива,
Якщо вечірка на кону.
Й кохана зовсім незрадлива,
Якщо хтось вчасно повернув.

Забути про важливу дату –
Зручніше, ніж про гаманець.
Й кар’єру краще розвивати,
Ніж йти з коханим під вінець.

Ніч з незнайомцем – це нормально,
Якщо є вигода взамін.
А вірність – це все так банально.
Душа і тіло хочуть змін.

Цигарка і коньяк у барі –
Солодші за домашній суп.
Купити одяг на базарі –
Хай краще вирвуть цілий зуб.

Пройти повз сльози і страждання –
Це звична річ на кожен день.
А як захочеться кохання –
Ми з кимось душу відведем.

От тільки, якщо серце, раптом,
В душі зненацька заболить –
Не укладем угоду з Часом,
Він не поверне жодну мить…

взято з

You must be registered for see links

 

[TaboriT]

Душа обісрана мовчить.
Чому?! А ви ж бо, педарюки кляті
Не здогадалися, чому?!!
Та ж повен рот її гівном!!!
Який псалом, яка осанна,
Які ще радощі земні
Знайдуть її в отім багні
Брунатнім?! Часом знатнім
ЇЇ окрилять, піднесуть?!
Стомився. Хоч на мить заснуть.

А ти, доношений козаче,
У тата й маму крюк свинячий,
Чи не набовтався в сечі?
Лежиш на крижаній печі
Та й мариш любим псевдобратом,
Твоєї сраки вірним катом,
Чекаєш на тепло, пердло?

Стомився... хоч на мить заснуть.
Забути все. На мить забуть.
Душа обісрана мовчить.
Пускає бульки
В Космос.​

Андрій СЕРЕДА​

 

[A. de Resto]

прямо гимн последних 6 месяцев

Морозно, и наглухо заперты двери.
В колонках тихонько играет Стэн Гетц.
В начале восьмого, по пятницам, к Вере,
Безмолвный и полный, приходит пи*дец.

Друзья оседают по барам и скверам
И греются крепким, поскольку зима.
И только пи*дец остается ей верным.
И в целом, она это ценит весьма.

Особо рассчитывать не на что, лежа
В кровати с чугунной башкою, и здесь
Похоже, все честно: у Оли Сережа,
У Кати Виталик, у Веры пи*дец.

У Веры характер и профиль повстанца.
И пламенный взор, и большой аппетит.
Он ждет, что она ему скажет «Останься»,
Обнимет и даже чайку вскипятит.

Но Вера лежит, не встает и не режет
На кухне желанной колбаски ему.
Зубами скрипит. Он приходит на скрежет.
По пятницам. Полный. И сразу всему.​

а вот последних 6 часов

Вера любит корчить буку,
Деньги, листья пожелтей,
Вера любит пить самбуку,
Целоваться и детей,
Вера любит спать подольше,
Любит локти класть на стол,
Но всего на свете больше
Вера любит проебол.

Предлагали Вере с жаром
Политическим пиаром
Заниматься, как назло -
За безумное бабло.
Только дело не пошло -
Стало Вере западло.

Предлагали Вере песен
Написать, и даже арий,
Заказали ей сценарий,
Перед ею разостлав
Горизонты, много глав
Для романа попросили -
Прямо бросились стремглав,
Льстили, в офис пригласили -
Вера говорит "Все в силе!"
И живет себе, как граф,
Дрыхнет сутками, не парясь,
Не ударив пальцем палец.

Перспективы роста - хлеще!
Встречу, сессию, тетрадь -
Удивительные вещи
Вера может проебать!

Вера локти искусала
И утратила покой.
Ведь сама она не знала,
Что талантище такой.

Прямо вот души не чает
В Вере мыслящий народ:
Все, что ей ни поручают -
Непременно проебёт!

С блеском, хоть и молодая
И здоровая вполне,
Тихо, не надоедая
Ни подругам, ни родне!

Трав не курит, водк не глушит,
Исполнительная клуша
Белым днем одной ногой -
Все проёбывает лучше,
Чем специалист какой!

Вере голодно и голо.
Что обиднее всего:
Вера кроме проебола
Не умеет ничего.

В локоть уронивши нос,
Плачет Вера - виртуоз.

"Вот какое я говно!" -
Думает она давно
Дома, в парке и в кино.

Раз заходит к Вере в сквер
Юный Костя - пионер
И так молвит нежно: - Вер, -
Ей рукавчик теребя, -
Не грусти, убей себя.
Хочешь, я достану, Вер,
Смит-и-вессон револьвер?
Хочешь вот, веревки эти?
Или мыло? Или нож?
А не то ведь все на свете
Все на свете
Проебёшь!​

Вера Полозкова

 

[Kolombina]

Мерцая желтым язычком,
Свеча все больше оплывает.
Вот так и мы с тобой живем
Душа горит и тело тает.

(А. Тарковский)​

 

[Fenimor]

Антихрист


Я мысли исповедую блокноту,
В нелепой спешке ручка рвет листы
И чертит траекторию полета
Души, словно сорвавшейся звезды.
На Лобном месте крест установили,
Над тем крестом темнели небеса...
А он умело разыграл бессилье,
И что перед вечным раем три часа!
Вокруг - толпа взбесившегося сброда -
Не каждый день спасителей казнят!
Он усмехался и молился богу:
"Прости... Они ж не знают, что творят".
Я мысли исповедую блокноту,
Ничто не нарушает тишины.
Распяли в этот день еще кого-то,
Был этот "кто-то" сыном Сатаны.
Ему не тридцать три. Ему семнадцать.
Он любит жизнь. Не хочет умирать.
Но лучше смерть, чем жить и поклоняться,
И кто умрет - нетрудно угадать.
Когда неравен бой - одно решенье -
Хоть нескольких с собой успеть забрать.
Убийцам не вымаливал прощенья -
Ему на третий день не воскресать.
Совсем один - и силы быстро тают.
Но для него есть только этот путь.
А руки, что сейчас ножи сжимают,
Вчера ласкали Магдалины грудь.
Но та ушла, раскаявшись в поступках,
Ей можно безнаказанно предать
Он понял, что любовь бывает шуткой
И незачем впустую горевать.
Да, он один. Его убьют втихую -
Того, кто стадо гордо презирал.
Того, кто не со всеми, кто другую
Сам по себе дорогу выбирал.
И вот - распят. Карателям - награды.
И в землю врыт, и перевернут крест,
А солнце скрыто занавесом Ада
Звучи, заупокойный благовест.
Он никогда из гроба не восстанет,
Убит и не жалеет ни о чем.
Никто не вспомнит тайное деянье
И тьму над перевернутым крестом.
Немного их, отрекшихся от рая,
Быть может, точно также их распнут.
Нет, будет, как сказал он, умирая:
"Я умер. Пусть же сильные живут."
Я мысли исповедую блокноту,
Спешу, боясь с признаньем опоздать.
Распяли в этот день еще кого-то,
Он дал мне право это написать.
Я думаю, что прожил он на свете
Свои семнадцать беспокойных лет
Затем, чтоб через два тысячелетья
О нем безвестный написал поэт.


/Е.Трубицына/

 

[Kitsune]

сегодня после работы купи что-нибудь к чаю:
сегодня один человек визит нанесёт к шести.
он не признается, что скучает, но он скучает,
когда обстоятельства вас никак не могут свести.

так принимай же скорее гостя к себе, когда он
устал от речей и странствий, хлопотами измождён;
ударом жизни отправлен в очередной нокдаун
или же просто до нитки вымок под сильным дождём.

отогревай ладони его, скажи ему слово, -
затем, чтобы вечер сбылся уютен, терпок и тих,
а то, что, возможно, ты любишь кого-то другого, -
так это мы все тут, в какой-то мере, любим других.

а то, что в сомнениях маешься, губы кусая,
оплошностей после всего несбывшегося боясь, -
так это мы все, поверь, с надтреснутыми сердцами,
и всем из нас хоть однажды нашлось, с кем утратить связь.

так вот себе и живи, простые правила зная:
не гуляй в холод без шапки, надевай в дождь капюшон;
никогда в гостях не засиживайся допоздна и
успевай, пока последний транспорт ещё не ушёл...

и гость собирается, вот он стоит на пороге:
быстро была исчерпана вечерняя благодать.
ты ему напоследок желаешь лёгкой дороги,
и он успевает уехать. мог бы и опоздать.

 

[Kitsune]

Ты ушла. Почему? Я не знаю.
Ты вернулась – тебя не понять.
Ты пришла в распустившемся мае,
Чтоб в цветущем июне сбежать.

Ты бежишь от любви - возвращаясь.
Чтобы вновь от нее повернуть.
Вместо точки – опять запятая,
Словно кругом очерчен твой путь.

Словно в поезде едешь куда- то,
А в кармане – обратный билет.
Буд-то в стужу, укрывшись халатом,
Вспоминаешь утерянный плед.

Я рассудком тебя избегаю,
А душа просит встречи опять.
Я живу распустившимся маем.
Не желаю июнь вспоминать.

 

[Kitsune]

А ты думал, вернуться просто,
Вот придёшь - и начнём сначала?
Ты не знал, человек мой жёсткий,
Как я голос твой забывала.

Ты не знал, как я задыхалась
Без тебя в этих серых стенах,
Как домой приходить боялась,
Как жила, как одна болела,

Как подушку твою сжимала,
Как часы в темноте стучали,
Доброй ночи тебе желала,
А сама не спала ночами.

Ты не знал, мой недобрый милый,
Я за эти злые полгода
Перемучилась, долюбила,
И не жду твоего прихода.

И словам твоим не поддамся,
А чтоб взглядами не столкнуться
Ухожу, а ты оставайся,
Думал ты, что легко вернуться...

 

[DarKnight]

Нет, мы борзые больно - не в Южный Гоа, так под арест.
Впрочем, кажется, нас минует и эта участь -
Я надеюсь на собственную везучесть,
Костя носит в ухе мальтийский крест.

У меня есть черная нелинованная тетрадь.
Я болею и месяцами лечу простуду.
Я тебя люблю и до смерти буду
И не вижу смысла про это врать.

По уму - когда принтер выдаст последний лист,
Надо скомкать все предыдущие да и сжечь их -
Это лучше, чем издавать, я дурной сюжетчик.
Правда, достоверный диалогист.

Мы неокончательны, нам ногами болтать, висеть,
Словно Бог еще не придумал, куда девать нас.
Все, что есть у нас - наша чертова адекватность
И большой, торжественный выход в сеть.

У меня есть мама и кот, и это моя семья.
Мама - женщина царской масти, бесценной, редкой.
Ну а тем, кто кличет меня зарвавшейся малолеткой -
Господь судья.

 

[DarKnight]

Один из самых.....



Ладно, ладно, давай не о смысле жизни; больше вообще ни о чём таком.
Лучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопом под потолком пахнет липкой самбукой и табаком.
В пятницу народу всегда битком,
и красивые, пьяные, и не мы выбегают курить - он в ботинках, она на цыпочках, босиком.
У неё в руке босоножка со сломанным каблуком,
Он хохочет так, что едва не давится кадыком.

Чёрт с ним, с мироустройством - всё это бессилие и гнилье.
Расскажи мне о том, как красивые и не мы приезжают на юг, снимают себе жилье,
Как старухи передают ему миски с фруктами для неё,
И какое таксисты - бессовестное жульё,
И как тётка снимает у них во дворе с верёвки свое негнущееся белье,
деревянное от крахмала.
Как немного им нужно, счастье моё,
как мало.

Расскажи мне о том, как постигший важное – одинок,
Как у загорелых улыбки белые, как чеснок,
И про то, как первая сигарета сбивает с ног,
Если её выкурить натощак.
Говори со мной о простых вещах:

Как пропитывают влюблённых густым мерцающим веществом,
И как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве,
Как в заиндевевшем стекле автобуса
протереть его рукавом,
Говоря о мёртвом, как о живом

Как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки, несмелы, робки,
Как они подпевают радио, стоя в пробке,
Как несут хоронить кота в обувной коробке,
Как холодную куклу, в тряпке,
Как на юге у них звонит, а они не снимают трубки,
Чтобы не говорить, тяжело дыша: «Мама, всё в порядке!»;
Как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именами -
Слишком чудесные и простые,
чтоб оказаться нами

Расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему в кровать
и читает «Терезу батисту, уставшую воевать»,
и закатывает глаза, чтоб не зареветь;
И как люди любят себя по-всякому убивать,
чтобы не мертветь

Расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий, чтобы казаться старше,
Чтобы нравиться билетёрше,
вахтёрше,
папиной секретарше;
Но, когда садится обедать с друзьями и предаётся сплетням,
Он снимает их, становясь почти Семнадцатилетним

Расскажи мне о том, как летние фейерверки над морем вспыхивают, потрескивая,
Почему та одна фотография, где вы вместе, всегда нерезкая,
Как одна смс делается эпиграфом
долгих лет унижения; Как от злости челюсти стискиваются так, словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими,
Почему мы всегда чудовищно переигрываем,
Когда нужно казаться всем остальным счастливыми,
Разлюбившими

Почему у всех, кто указывает нам место, пальцы вечно в слюне и сале,
Почему с нами говорят на любые темы,
кроме самых насущных тем,
Почему никакая боль всё равно не оправдывается тем,
Как мы точно о ней когда-нибудь написали

Расскажи мне, как те, кому нечего сообщить, любят вечеринки, где много прессы -
Все эти актрисы,
метрессы,
праздные мудотрясы
жаловаться на стрессы,
решать вопросы,
наблюдать за тем, как твои кумиры обращаются в человеческую труху.
Расскажи мне, как на духу,
почему к красивым когда-то нам приросла презрительная гримаса,
Почему мы куски бессонного злого мяса
или лучше о тех, у мыса

Вот они - сидят у самого моря в обнимку,
ладони у них в песке,
и они решают, кому идти руки мыть и спускаться вниз,
просить ножик у рыбаков, чтоб порезать дыню и ананас
Даже пахнут они - гвоздика или анис -
совершенно не нами,
значительно лучше нас.