Старая, престарая статья, уже нет и СЭРа в живых...
You must be registered for see images
Курт Кобейн.
Человек, измученный нирваной.
.......Мертвая рок-звезда — это всегда здорово, причем во всех отношениях. Покойник никогда не облажается, выпустив слабый альбом, не разочарует старых фанов, сума¬тошно заметавшись из хэви-метал в кантри и обратно, и всегда готов пополнить кассу своего рекорд-лейбла посредством переиз¬дания оным всевозможных «Лучших хи¬тов», «Величайшего из лучшего», «Избран¬ного из неизданного» и т.д. и т.п. Причем, как говорится, чем больше шкаф, тем гром¬че падает: громкое имя — обязательное условие насыщенной жизни после смерти. И здесь уже нет вариантов: некрофилия — дело тонкое, и надо быть Элвисом, Джимом или Фредди (или Сидом, Джоном, Дженис — список этот можно продолжать довольно долго, хотя и не бесконечно), чтобы каждый удар прочных фанатских лбов о твою мо¬гильную плиту приносил стабильный доход всем заинтересованным лицам. Имена ве¬ликих мертвецов впитываются каждым ро¬кером с молоком матери, передаются из поколения в поколение, и каждое пополне¬ние этого траурного списка — настоящее событие, случающееся раз в эпоху. Так почему же делегатом от 90-х в этот пантеон голосистых ге¬ниев, красавцев и секс-сим¬волов стал истеричный нече¬саный коротышка в давно не стиранной фланелевой руба¬хе в клеточку?
...............Курт Кобейн родился 20 февраля 1967 года в город¬ке Абердин, штат Вашингтон. Вокруг кипел и бурлил рок-н-ролл, но младенцу было все равно: он сосал грудь, пачкал пеленки и знать не знал, ка¬кой сладкий цимес ждет его на музыкальном поприще. В 14 лет Курт получил в пода¬рок от эстетически продвину¬тых предков свою первую гитару и тут же начал ее терзать — в меру своего слабого разумения о ее предназначении. На дворе уже стоял панк-рок, но, поскольку Абердин не являлся сколь-нибудь значительным культурным центром, о том, как же это все выглядит на самом деле, юный Кобейн мог только дога¬дываться. В связи с этим мне кажется дос¬таточно правдоподобной версия, согласно которой грандж — это прямое следствие смутных представлений тинэйджера Курта о том, что же такое этот самый панк...
.............Первый серьезный музыкальный опыт стремительно мужающего Кобейна нераз¬рывно связан с культовой группой Melvins. Это была компания конченых отморозков, но при этом не лишенных некоего чисто андеграундного шарма, и это решило судь¬бу юноши: он бросил школу и стал таскать¬ся со своими кумирами по концертам в окрестных гадюшниках, по необходимости подыгрывая им на гитаре. Освоить ее как следует Курт — ввиду своей лени и врож¬денного недостатка музыкальных способ¬ностей — так и не удосужился, но, будучи пареньком неглупым, завуалировал свое ба¬нальное неумение играть сложной псевдо¬культурологической концепцией, слизан¬ной у классических панков: типа всякий, кто взял гитару в руки, уже может на ней играть. По такому же принципу подбира¬лись и партнеры по команде, которой суж¬дено было впоследствии стать Nirvana. Крист Новоселич — долговязый басист-хорват, такой же шланг и «дитя подземе¬лья», как и сам Кобейн, нашелся почти сразу, а вот барабанщики менялись еще очень долго. К тому же пришлось пользо¬ваться услугами вторых гитаристов, ибо пер¬вые же концерты показали, что Курт практи¬чески не способен одновременно петь и «дергать за проволоки». Самым известным из них был Джейсон Эвермен (впоследствии — Soundgarden, Temple Of The Dog и пр.).
................Фирма Subpop, буревестник назреваю¬щего грандж-взрыва, подписала с Nirvana контракт на три альбома. Что интересно, будущие «отцы» стиля в конце 80-х не ахти как высоко котировались в сиэтлской ту¬совке: гораздо больше надежд возлагалось на Soundgarden, который уже выпустил два крутых альбома, и на протогранджеров из Лос-Анджелеса Mother Love Bone. А в заты¬лок уже дышали Alice In Chains, Smashing Pumpkins и молодая наглючая Кортни Лав. Однако именно альбом Курта и К° под названием «Bleach», вышедший в 1989 году, стал самым продаваемым релизом Subpop. К тому же сразу после его записи группа наконец-то обзавелась крутым барабанщи¬ком по имени Дэйв Грол. Если бы не его умение играть, талант шоумена и сума¬сшедший драйв, первый тур Nirvana оказал¬ся бы полностью провальным: парни, и так еле владевшие своими инструментами, за¬кидывались наркотой и выползали на сцену в состоянии полного нестояния, забывая слова песен и последние исполнительские навыки. И лишь Дэйв с его энтузиазмом не давал им расклеиться окончательно.
...........А тем временем близились перемены. Поп-музыка стала слишком навязчивой, хэви-метал — слишком сладким, а на фоне всего этого подполью все сильней и сильней хотелось пробиться к кормушке и запустить в нее хлебальце. Публика же просто тупо ждала чего-нибудь новенького. И тут на помощь всем сразу (а в первую очередь — самим себе) пришли лейблы-мейджоры. Зачем изобретать велосипед, если прямо под ногами кишит и пузырится целый рас¬садник никем не слышанной музычки! Надо только подготовить массы к ее жадному поглощению и найти мессию, который объя¬вит новое меню. Тут-то и пришелся ко двору злобный, вечно встопорщенный, ос¬трый на язык Кобейн, исторгающий из своего пропитанного наркотой организ¬ма громкие и скрипучие звуки, не дающий спуску опопсевшим рок-звездам и так похо¬жий на тех, кто будет покупать его пластин¬ки. Не странно, что Nirvana была на выгод¬нейших условиях перекуплена гигантом Geffen, на котором и вышел самый, мягко выражаясь, загадочный альбом нашего вре¬мени — «Nevermind»...
................На следующих фазах этой истории можно подробно не останавливаться — пошло и неоригинально. Вкус суперуспеха: милли¬оны проданных дисков, браке моментально подсуетившейся Кортни Лав, модные нар¬команские штучки-дрючки со всеми пола¬гающимися при этом скандалами и скан¬дальчиками; далее — дело о родительских правах, первые ласточки творческого кри¬зиса, низкие цифры продаж альбома «In Utero», злобное дыхание конкурентов за спиной, нераспроданные туры; и наконец — постоянная боль, паника, смерть... Суть не в этом. А в том, что совершенно неожидан¬но оказалось, что рок-н-ролл, каким мы все его любили, не может оставаться прежним после этого, хоть и недолговечного, куртов-ского триумфа. Наполненные болезненной истерикой песни Nirvana казались обвине¬нием веселым, расслабленным, находящим¬ся в ладу с собой и окружающим миром людям, оттягивающимся под заводную му¬зыку. Нормальность и благополучие 80-х больше не котировались — лейтмотивом рока 90-х стал злобный визг лузеров и не¬удачников пубертатного возраста.
Грандж сдох, но на его останках поднялись индустриальщики, рэпкоровцы и прочие под¬польщики, сделавшие своей темой депрес¬сию, чернуху и напряг во всех его формах (новомодный же поп-панк так дебилен, что его позитив опять-таки вызывает рвотный рефлекс). И никакого просвета впереди. Но, независимо от того, насколько велик был Курт Кобейн на самом деле (вполне естественно, что объективности в этом вопросе добиться нереально, но есть смысл хотя бы прикинуть, стоят ли того пафоса две-три симпатичные мелодии и пара тек¬стовых находок, которыми он действитель¬но разродился, и сопоставимо ли это с творческим наследием десятков куда менее воспеваемых и почитаемых рокеров), лично я, хоть убейте, не могу испытывать ничего, кроме брезгливости, к перцу, который во¬шел в историю исключительно благодаря тому, что с кайфом замусорил целую эпоху хорошей музыки малоаппетитным содер¬жимым своего больного сознания. Аминь.
Сергей «Сэр» Щелкановцев
