Ребята, а как вы относитесь к классике?
- Автор теми HOT_CAT
- Дата створення
М
Мефистофель.doc
Guest
Булгаков Форевер, ещё мона Пушкина, Лермонтова, Фета и Тютчева почитать.
М
Мефистофель.doc
Guest
Да Гоголь - Вий супер
Идя дорогою, философ беспрестанно поглядывал по сторонам и слегка заговаривал с своими провожатыми. Но Явтух молчал; сам Дорош был неразговорчив. Ночь была адская. Волки выли вдали целою стаей. И самый лай собачий был как-то страшен.
- Кажется, как будто что-то другое воет: это не волк, - сказал Дорош.
Явтух молчал. Философ не нашелся сказать ничего.
Они приблизились к церкви и вступили под ее ветхие деревянные своды,показавшие, как мало заботился владетель поместья о боге и о душе своей.
Явтух и Дорош по-прежнему удалились, и философ остался один. Все былотак же. Все было в том же самом грозно-знакомом виде. Он на минуту остановился. Посредине все так же неподвижно стоял гроб ужасной ведьмы. "Не побоюсь, ей-богу, не побоюсь!" - сказал он и, очертивши по-прежнему около себя круг, начал припоминать все свои заклинания. Тишина была страшная; свечи трепетали и обливали светом всю церковь. Философ перевернул один лист, потом перевернул другой и заметил, что он читает совсем не то, что писано в книге. Со страхом перекрестился он и начал петь. Это несколько ободрило его: чтение пошло вперед, и листы мелькали один за другим. Вдруг... среди тишины... с треском лопнула железная крышка гроба
и поднялся мертвец. Еще страшнее был он, чем в первый раз. Зубы его
страшно ударялись ряд о ряд, в судорогах задергались его губы, и, дико
взвизгивая, понеслись заклинания. Вихорь поднялся по церкви, попадали на
землю иконы, полетели сверху вниз разбитые стекла окошек. Двери сорва-
лись с петлей, и несметная сила чудовищ влетела в божью церковь. Страш-
ный шум от крыл и от царапанья когтей наполнил всю церковь. Все летало и
носилось, ища повсюду философа.
У Хомы вышел из головы последний остаток хмеля. Он только крестился
да читал как попало молитвы. И в то же время слышал, как нечистая сила
металась вокруг его, чуть не зацепляя его концами крыл и отвратительных
хвостов. Не имел духу разглядеть он их; видел только, как во всю стену
стояло какое-то огромное чудовище в своих перепутанных волосах, как в
лесу; сквозь сеть волос глядели страшно два глаза, подняв немного вверх
брови. Над ним держалось в воздухе что-то в виде огромного пузыря, с ты-
сячью протянутых из середины клещей и скорпионьих жал. Черная земля ви-
села на них клоками. Все глядели на него, искали и не могли увидеть его,
окруженного таинственным кругом.
- Приведите Вия! ступайте за Вием!- раздались слова мертвеца.
И вдруг настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завыванье,
и скоро раздались тяжелые шаги, звучавшие по церкви; взглянув искоса,
увидел он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого челове-
ка. Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались
его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступа-
ясь. Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома,
что лицо было на нем железное. Его привели под руки и прямо поставили к
тому месту, где стоял Хома.
- Подымите мне веки: не вижу! - сказал подземным голосом Вий - и все
сонмище кинулось подымать ему веки.
"Не гляди!" - шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел
он и глянул.
- Вот он! - закричал Вий и уставил на него железный палец. И все,
сколько ни было, кинулись на философа. Бездыханный грянулся он на землю,
и тут же вылетел дух из него от страха.
Раздался петуший крик. Это был уже второй крик; первый прослышали
гномы. Испуганные духи бросились, кто как попало, в окна и двери, чтобы
поскорее вылететь, но не тут-то было: так и остались они там, завязнувши
в дверях и окнах. Вошедший священник остановился при виде такого посрам-
ления божьей святыни и не посмел служить панихиду в таком месте. Так на-
веки и осталась церковь с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, об-
росла лесом, корнями, бурьяном, диким терновником; и никто не найдет те-
перь к ней дороги.
Идя дорогою, философ беспрестанно поглядывал по сторонам и слегка заговаривал с своими провожатыми. Но Явтух молчал; сам Дорош был неразговорчив. Ночь была адская. Волки выли вдали целою стаей. И самый лай собачий был как-то страшен.
- Кажется, как будто что-то другое воет: это не волк, - сказал Дорош.
Явтух молчал. Философ не нашелся сказать ничего.
Они приблизились к церкви и вступили под ее ветхие деревянные своды,показавшие, как мало заботился владетель поместья о боге и о душе своей.
Явтух и Дорош по-прежнему удалились, и философ остался один. Все былотак же. Все было в том же самом грозно-знакомом виде. Он на минуту остановился. Посредине все так же неподвижно стоял гроб ужасной ведьмы. "Не побоюсь, ей-богу, не побоюсь!" - сказал он и, очертивши по-прежнему около себя круг, начал припоминать все свои заклинания. Тишина была страшная; свечи трепетали и обливали светом всю церковь. Философ перевернул один лист, потом перевернул другой и заметил, что он читает совсем не то, что писано в книге. Со страхом перекрестился он и начал петь. Это несколько ободрило его: чтение пошло вперед, и листы мелькали один за другим. Вдруг... среди тишины... с треском лопнула железная крышка гроба
и поднялся мертвец. Еще страшнее был он, чем в первый раз. Зубы его
страшно ударялись ряд о ряд, в судорогах задергались его губы, и, дико
взвизгивая, понеслись заклинания. Вихорь поднялся по церкви, попадали на
землю иконы, полетели сверху вниз разбитые стекла окошек. Двери сорва-
лись с петлей, и несметная сила чудовищ влетела в божью церковь. Страш-
ный шум от крыл и от царапанья когтей наполнил всю церковь. Все летало и
носилось, ища повсюду философа.
У Хомы вышел из головы последний остаток хмеля. Он только крестился
да читал как попало молитвы. И в то же время слышал, как нечистая сила
металась вокруг его, чуть не зацепляя его концами крыл и отвратительных
хвостов. Не имел духу разглядеть он их; видел только, как во всю стену
стояло какое-то огромное чудовище в своих перепутанных волосах, как в
лесу; сквозь сеть волос глядели страшно два глаза, подняв немного вверх
брови. Над ним держалось в воздухе что-то в виде огромного пузыря, с ты-
сячью протянутых из середины клещей и скорпионьих жал. Черная земля ви-
села на них клоками. Все глядели на него, искали и не могли увидеть его,
окруженного таинственным кругом.
- Приведите Вия! ступайте за Вием!- раздались слова мертвеца.
И вдруг настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завыванье,
и скоро раздались тяжелые шаги, звучавшие по церкви; взглянув искоса,
увидел он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого челове-
ка. Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались
его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступа-
ясь. Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома,
что лицо было на нем железное. Его привели под руки и прямо поставили к
тому месту, где стоял Хома.
- Подымите мне веки: не вижу! - сказал подземным голосом Вий - и все
сонмище кинулось подымать ему веки.
"Не гляди!" - шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел
он и глянул.
- Вот он! - закричал Вий и уставил на него железный палец. И все,
сколько ни было, кинулись на философа. Бездыханный грянулся он на землю,
и тут же вылетел дух из него от страха.
Раздался петуший крик. Это был уже второй крик; первый прослышали
гномы. Испуганные духи бросились, кто как попало, в окна и двери, чтобы
поскорее вылететь, но не тут-то было: так и остались они там, завязнувши
в дверях и окнах. Вошедший священник остановился при виде такого посрам-
ления божьей святыни и не посмел служить панихиду в таком месте. Так на-
веки и осталась церковь с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, об-
росла лесом, корнями, бурьяном, диким терновником; и никто не найдет те-
перь к ней дороги.
Diverup
R
классика есть классика.
можно не понимать, можно не любить.
но знать, что это эталон, и вообще лучшее, что создали люди за прошлые года - это по-моему уже обязательно.
просто людей стали воспитывать не идеалы, выстоявшие века, а их прихоти.
поэтому и классика каждому следующему поколению дается все трудней....
а жаль....
можно не понимать, можно не любить.
но знать, что это эталон, и вообще лучшее, что создали люди за прошлые года - это по-моему уже обязательно.
просто людей стали воспитывать не идеалы, выстоявшие века, а их прихоти.
поэтому и классика каждому следующему поколению дается все трудней....
а жаль....
