Ровно четверть века назад, 26 апреля 1986 года взорвался 4-й энергоблок Чернобыльской АЭС. Однако, общество, до сих пор так и не научилось трезво и без идеологических истерик обсуждать эту трагедию. Авария на японской «Фукусиме» позволяет переосмыслить Чернобыль, а заодно и задуматься: как человечеству жить дальше с «мирным атомом», который, как заверяли до 11 марта 2011 года западные СМИ, мог взорваться лишь в «варварском Советском Союзе».
Герои и камикадзе
Четверть века минуло с момента «Чернобыльской» аварии, однако, методы борьбы с вышедшим из-под контроля атомом, не изменились. Никаких высокотехнологичных радиоуправляемых роботов и прочих чудес японской техники на помощь ликвидаторам аварии «Фукусимы» не пришло на помощь. Если «Чернобыльский пожар» был залит уже в первую неделю жизнями добровольцев-ликвидаторов, и саркофаг над ЧАЭС возводили в относительно безопасном режиме, то на японской «Фукусиме», напротив, территория, зараженная радиацией, только увеличивается день ото дня. По версии МАГАТЭ, авария на «Фукусиме» по степени опасности уже практически сравнялась с «Чернобылем», и, возможно, ей потребуется присвоить «чернобыльский» же уровень- 7.
Оказалось, что сражаться с вырвавшимся из бутылки атомным джинном способен только персонифицированный человек. Причем, человек, знающий, что он идет, возможно, на гибель.
Однако, с камикадзе, на которых возлагали большие надежды, в Японии что-то не заладилось. Никто не захотел себя приносить в жертву разбушевавшейся атомной стихии.
Согласитесь, что какими бы земными благами «камикадзе» не обладали при жизни, но добровольное принесение своей жизни в жертву во имя спасения жизней других людей, это решение сугубо идеологическое. Никакими земными «коврижками» его не купишь. Подобное решение принять может только человек, думающий не только о себе, любимом, но еще и об обществе, и о своей стране, и это для него более высокая ценность, чем собственная шкура. Именно в этом секрет «русского духа», и поэтому среди нас были герои вроде костромского старосты Ивана Сусанина, спасающего Русь XVI столетия от поляков, и герои войны с Наполеоном, и герои Великой Отечественной. Их не надо было завлекать в миссию самопожертвования, в стиле японских «коврижек для камикадзе».
Чернобылю невероятно повезло, что он случился в еще советской, хоть уже и разваливающейся под ударами горбачевской «перестройке» державе. Никто не мог еще тогда сказать в стиле нынешнего, капиталистического менталитета: «пусть государство не лезет в экономику АЭС, пусть компания- оператор ликвидирует последствия аварии на АЭС за свой счет, в рамках своей экономической парадигмы!» (т.е минимизируя убытки.). В тогдашнем Союзе еще не было искусственно сформировано ненависти между украинцами и русскими, и русские специалисты вылетали в опасную зону, спасая своих украинских братьев. Да и не только специалисты - простые люди спасали здоровье и жизни тем, кто оказался в зоне аварии.
Это были подлинные герои, идущие добровольно на таран против атомной стихии. Чернобыльский пожар и рвущуюся на волю радиацию они закрыли своими телами. В Союзе не готовили «камикадзе», эта «военная технология» приписывалась менталитету «страны восходящего солнца». Однако, в советском Чернобыле нашлись герои, а на капиталистической Фукусиме их не оказалось. Почувствуйте разницу. Не потому ли высокоцивилизованные японцы никак не разберутся с последствиями аварии на своей высокотехнологичной станции?
И даже советские журналисты, думаю, мыслили иначе, нежели нынешние зажравшиеся прагматики. Некоторое время мне пришлось работать на телевидении под руководством тележурналиста Елены Поздняк, кинорежиссера фильма «Саркофаг» о Чернобыле. То, что она рассказывала о съемках этого фильма, вызывало содрогание. Приехав в начале мая на съемки в зону отчуждения, они увидели аллеи мертвых, обугленных деревьев, и ворохи желтой, сброшенной листвы - как глубокой осенью. Им пришлось несколько месяцев работать рядом со смертью. В Москву, в «Останкино», на монтаж были отправлены только видеокассеты, все дорогостоящие кинокамеры типа «бетакам»... похоронили, так как дозиметры зашкаливали от уровня радиации, которую впитала в себя техника. После «Саркофага» режиссер Елена Поздняк на всю жизнь стала инвалидом, фактически оставшись без щитовидной железы. Ее коллега по фильму Александр Крутов перенес пять переливаний крови. Один из операторов спустя полтора года умер от лучевой болезни. «Саркофаг» не получил ни «Оскара», ни тому подобных престижных наград. Его просто показали по центральному телевидению, и пожили на полку - кинодокумент, в назидание потомкам.
Интересно, найдутся ли сегодня в Японии журналисты, которые захотят ценой своего здоровья собрать документальные кадры в назидание потомкам, или они готовы это сделать лишь за солидный гонорар?
Режиссер Елена Поздняк рассказывала: поняв уже в первый день, какую страшную плату придется заплатить участникам телегруппы за документальные кадры Чернобыля, она внутренне приняла для себя эту плату, поскольку хотела противопоставить видео - документ злорадной шумихе, развернувшейся на Западе. Авария на ЧАЭС стала для американских политологов прекрасным пиар-поводом для давления на СССР. Катастрофу на ЧАЭС, жертвы, облученных, беженцев, использовали для дискредитации советского строя и для усиления идеологической борьбы с Союзом.
Чернобыль стал прекрасной зацепкой для проведения гигантской информационной кампании, указывающей на слабость и дикость советской державы. Взрыв на ЧАЭС преподносился как следствие «тоталитаризма и коммунизма» в «стране бурых медведей». Была устроена травля советской сверхдержавы, которая, как писала американская пресса, не только способна сама себя уничтожить, но еще способна уничтожить и «цивилизованные страны». Так был принижен международный рейтинг не только Союза, но и его идеологических союзников, что стало еще одним «винтиком» в механизме развала и сепаратизации Союза.
Японское правительство выступило с намерением нацинализировать «Фукусиму». Оно и понятно. Прибыли всегда достаются частнику, а убытки - государству и народу. Мы имели возможность в этом убедиться и на своих примерах: приватизации энергосистемы по-Чубайсу, зимних сбоях в электросетях под действием «ледяного дождя» и тому подобных бесконечных «концах света», ставших для России, увы, нормой.
Похоже, что технологичные и цивилизованные японцы попали с «Фукусимой» в ту же ловушку, что и мы, с приватизацией по-Чубайсу, когда вдруг выяснилось, что никто не хочет брать на себя ответственность за аварию на стратегически значимом и опасном объекте.
Коллективная безответственность?
В те годы, когда разворачивалась чернобыльская катастрофа и горбачевская «катастройка», журналисты лихо ругали коллективный принцип организации деятельности. Мол, все эти «колхозы» не могут быть эффективными, так как там никто ни за что не отвечает. Говорили, что в Советском Союзе профессионалов нет в силу «коллективной безответственности», всех профи «ровняют под одну гребенку», а лентяй свое незнание и неумение всегда спишет на «коллектив».
Попробуем разобраться, какова же в действительности ответственность у профессионала мира капитализма? Чего в действительности не знали проектировщики «Фукусимы»? Быть может, они не знали, что Япония- зона высокой сейсмоопасности, где землетрясения не редкость, а «землетрясение плюс цунами в одном флаконе», как 11 марта этого года, случаются каждое столетие? Известно, что удар стихии реакторы выдержали. Однако, система автономного энергопитания и охлаждения станции были разрушены волной, - последовал тепловой взрыв. Неужели высокотехнологичные специалисты из Gentral Electric не догадывались о том, что реактор АЭС, даже хорошо защищенный от ударов землетрясения, не сможет работать без системы охлаждения и не разрушится при этом? Почему сотрудники станции, зная об особенностях стихии своей страны, не предприняли никакой дополнительной защиты АЭС, помимо той, что получили от проектировщиков? Может быть, они не знали о том, что разрушение складов с отработанным ядерным топливом опасно для людей?
Быть может, МАГАТЭ тоже было не в курсе, и проект японской АЭС им не только на чертежах, но и на практике показался вполне защищенным от стихии? И даже после американского Три-Мэйл-Айленда и Чернобыля никто из надзорных органов не сделал выводов?
Такое ощущение, что у них, там, в МАГАТЭ, прямо как в нашем ЖКХ, зима приходит совершенно неожиданно.
На самом деле, на «Фукусиме» произошло неизбежное и даже закономерное. Демонстрация принципа коллективной безответственности. Каждый из профессионалов капиталистического мира честно отработал свою целевую функцию, не вдаваясь в общий смысл коллективного проекта. Кто-то делал типовой проект АЭС в сейсмозоне, но не корректировал его под цунами. Среди инженеров были сплошные профессионалы, но среди них не оказалось специалистов по цунами, так как специалисты по цунами собрались в институте гидрологии и метрологии, в котором АЭС не строят. Кто-то привязывал типовой проект к местности, но не имел полномочий проектировать дополнительные системы защиты. Кто-то всем этим руководил, но не отвечал за параметры строительства, которые следовало бы скорректировать на случай «землетрясение плюс цунами», вероятность которого была крайне низка. Но именно это и случилось!
Система капиталистической коллективной безответственности сработала катастрофическим образом.
Напомним, Чернобыль погубила, напротив, не коллективная безответственность, а избыточная ответственность, которую добровольно взвалили на свои плечи участники научного эксперимента по изучению механической энергии выбега ротора при плановой остановке на профилактику энергоблока. Этот эксперимент проводили товарищи Брюханов, Дятлов, Топтунов, вопреки запрету «Киевэнерго». Для проведения эксперимента и изучения энергии выбега ротора им потребовалось (чтобы защита не сработала в автоматическом режиме) отключить все три системы защиты АЭС, в том числе и САОР- систему автоматического охлаждения реактора. На «Фукусиме» никто ничего не отключал. Генераторы залило волной цунами, аккумуляторы сдохли, и на этом вся защита закончилась. Высокотехнологичный реактор вышел из строя сам по себе, как только АЭС осталась без автономного энергопитания, и система охлаждения не сработала.
Очевидно, что для таких больших систем как АЭС, необходима критическая масса профессионалов, удерживающих коллективную функцию деятельности, и говорящих не «у них», или «у меня», а «у нас». Именно демократия породила принцип коллективной безответственности. Содержание деятельности профессионального коллектива теперь является результатом свободного выбора каждой свободной личности. Формально, теперь правителя не назначают по линии ЦК, а его выбирает народ. С кого же персонально из голосовавших, мы должны спросить за профессиональную профнепригодность избранного?
Кстати, еще Платон мыслил государство как инстанцию, отвечающую за социальный мир, и знающую, как этот мир обустроить. Атомная станция- это больше, чем просто коммерческий объект, производящий дешевую энергию. Это структура, от функционирования которой зависит социальный мир людей, живущих в непосредственной близости от АЭС, да и судьбу будущих поколений. А потому нельзя проектировать АЭС, даже высокотехнологичные, помимо проектирования государства как такового.
Государство Фукусима?
Даже в самых высокотехнологичных проектах АЭС, вроде японских, не учитывается принципиально важной опасности, исходящей от станции. Представления о цикле жизни АЭС, вообще не используются при проектировании и технико-экономическом обосновании станции. Разработка утилизации АЭС не рассматривается в принципе. В любом случае, прогнозируемая длительность функционирования АЭС много больше, чем современные экономические циклы или государственные уклады.
Смена политического строя, это еще и смена профессиональных сообществ. Все российские АЭС были построены во времена Союза, когда страна была индустриальной державой, и престижно было учиться на инженера-атомщика, а не на менеджера по продажам автомобилей. Чернобыль случился в эпоху «перестройки», когда рушилась советская плановая экономика и принципы централизованного управления государством. Однако, тогда еще были специалисты, тот же проектировщик станции, академик Валерий Легасов, которые могли в оперативном режиме остановить рвущийся на свободу атом. А смогли бы мы сегодня, в стране тотальных «менеджеров» усмирить Чернобыль?
АЭС- это такой же долговременный элемент ландшафта, как и ГЭС, он закрепляется как глобальный объект на сотни лет, и его функционирование обеспечивается многими поколениями людей, живущих вблизи него. Судьбу объектов, при смене типа хозяйствования, при наращивании прибыли любой ценой, в том числе, и отказом от управления рисками, мы прекрасно видели на примере Саяно-Шушенской ГЭС.
Да и на примере Фукусимы мы видим коммерческую самостоятельность, а значит, мотивацию на прибыль, и наращивание собственного имущества. Правительство Японии минимизировало свое вмешательство в историю с «Фукусимой», ему хватает и землетрясения. Однако, АЭС - своего рода маленькое государство. И лишь экономического обоснования проекта, очевидно, не достаточно для стратегии такой отрасли, как атомная энергетика. Нельзя вычленять АЭС из модели государства как такового. Если мы хотим экономический рывок за счет атомной энергетики, то какой и куда именно?
Ответ на этот вопрос частник дать никогда не сможет- это прерогатива государства. АЭС как объект не имеет строго ограниченного срока функционирования. Его обслуживание может быть пролонгировано на сотни лет даже после его полного закрытия, время распада элементов ОЯТ велико. В природе не существует субъекта, которому можно было бы поручить ответственность за безопасность такого долговременного объекта, кроме государства.
Не секрет что именно «атомный проект», контролируемый Л.Берия, стал основой для индустриализации Советского Союза, и пресловутая «атомная бомба» вытянула за собой, как локомотив, всю промышленность страны, разрушенной Отечественной войной, так что Запад лишь изумлялся советскому промышленному чуду и быстроте развития советской экономики.
А что сегодня способно государство Россия сказать об атомной энергетике и есть ли у нашего государства вообще подобные проекты?
Вопрос не праздный, ибо отсутствие подобных стратегических проектов на государственном уровне еще усугубляется и тем, что некому взять на себя ответственность за реконструкцию и модернизацию стратегически опасных объектов. Все технологические риски строго контролируются коммерческими! Ситуация, когда никто из «управляющих компаний» не хочет заниматься модернизацией особо опасных объектов, мы видели на примере приватизации энергосистемы по-Чубайсу и на примере Саяно-Шушенской ГЭС.
Все энергоблоки «Фукусимы» старше 30 лет. А это означает, что проблема увеличения длительности их жизни и снижения рисков встала очень остро. И не только в Японии, но и во всем мире. По большому счету, вся атомная энергетика рождалась в мире в одно и то же время. Вначале рванула американская АЭС, потом украинская, теперь- японская. Это только начало. Срок эксплуатации многих реакторов АЭС на исходе, а как их утилизировать, пока что никто не знает: в проекты такое не закладывалось изначально. Это означает, что с каждым днем, волна дефектов: «железа», человеческий фактор, удары стихии, ошибки проектировщиков и операторов, - все это будет нарастать, как снежный ком.
И если мировое сообщество не решит для себя в принципе, что делать с АЭС и подобными им долговременными и опасными объектами на государственном уровне, то в один «прекрасный день» непременно рванет.
В глобальном масштабе.
