"Русский мир": старая реальность нового мифа
Владимир Газин «Зеркало недели. Украина» №14, 15 апреля 2011, 18:40
Провозглашение независимости и европейский выбор Украины в структурном, цивилизационном, экономическом, культурном и пространственном смыслах — это конец Российской империи и той идеологии, которая обслуживала культ самоизоляции в выделении и закреплении ее особого образа бытия между Европой и Азией.
...
На карте Европы Россия долгое время была неким белым пятном.
Пространство это находилось в стороне от морских да и важных сухопутных дорог, что в условиях обособленности, преобладания естественной в такой ситуации, элементарной самодостаточности порождало самобытность и характерный общественный уклад. Татаро-монгольское иго, два с половиной века господствовавшее на этом пространстве, усилило его замкнутость. Мир уединенного сообщества нашел свое выражение в мифологеме «русского мира» и с течением времени заявил патерналистские претензии на мессианство и осчастливливание других народов — закодированные знаки имперских устремлений.
Это — внешняя сторона «русского мира». Его внутренним содержанием стала
многовековая консервация специфического уклада социума, который
находился на обочине магистрального цивилизационного процесса, а потому
был обречен на отсталость во всех сферах жизни. Время от времени,
особенно в эпоху индустриализации, Российская империя, «прорубывая окна
в Европу», была вынуждена поворачиваться лицом к остальному миру ради
культурного и экономического обновления. Хотя и непоследовательно, с постоянными «откатами» к традиционализму...
Так было в петровские времена, когда царь Петр I под видом простого
ученика ездил в Голландию, чтобы научиться европейским манерам и строить корабли. Так было на протяжении всего ХІХ века, когда «сливки» русского общества общались между собой на французском языке. Уже в советскую эпоху, в период индустриализации 20—30-х годов ХХ века, когда с использованием технического интеллекта Запада, без афиширования и огласки закладывались днепрогэсы и магнитки, и прежде всего — военно-промышленный комплекс для военно-силовой реализации мировой коммунистической революции расширение «русского мира»). А после завершения кровавой Второй мировой войны в оккупированной Германии демонтировались предприятия и их оборудование вывозилось в Советский Союз, который таким образом обрекал себя на промышленную и техническую
отсталость. С началом горбачевской перестройки этот процесс приобрел немного другие, но похожие черты.
Знакомство с Европой всегда вызывало у россиян двоякое ощущение:
восторга и шока от увиденного. Однако выводы были, мягко говоря,
парадоксальными: «Все равно мы лучше их!» И даже сейчас, пишет тот
же Ерофеев в «Энциклопедии русской души», россияне уверены: «Вокруг враги. Все — враги... Мы — силачи. Украина — к ноге!» Риторика враждебного окружения порождает коллективную ксенофобию. А культ
власти — всеобщую покорность и послушание. Достижение лучшей жизни
виделось только по экстенсивному пути, посредством захвата новых
территорий. Богатство должно было прирасти то с Сибирью, то с Кавказом,
то еще с чем-то. Какая это война и победа, если не присоединены новые
территории?
Перестройка не спасла коммунистическую идею. С ее крахом пала
и советская империя. Кремль стал искать не причины катастрофы,
а виновных. Их и сегодня называют: Горбачев, Запад, ЦРУ, Кейси и т.д.
Мысль, что каркас коммунистической империи насквозь прогнил, кроме
небольшого слоя высоко эрудированной российской интеллигенции
не воспринимало ни общество, ни его поводыри. Как результат — веками
наработанная модель жизни не была глубоко трансформирована. Ленин так
и остался в Мавзолее как сакральный и нетленный знак особого пути,
а российская история до 1917 года стала масштабно идеализироваться. Для
демократии и изменения общественной парадигмы жизни места не осталось.
Перед Россией возникла дилемма: или найти замену посрамленной
коммунистической идее, или начать имплементацию демократии во всех
сферах общественной жизни и отказаться от имперского будущего, которое
противоречило бы почтительному отношению к призрачно величественному
прошлому. Отказа от имперской политики, таким образом, не последовало.
После расстрела парламента и ельцинской имитации демократии Россия
вернулась на старую, апробированную веками дорогу. Нужна была только
видоизмененная, адекватная времени идея, аксиоматическая по форме
и содержанию, базирующаяся на канонах, неподвластных дискуссиям. Она
и возникла в конце первой декады ХХІ века в виде «русского мира» —
новая-старая, неоимпериалистическая идея.
Формат мифа оказался чем-то средним между религией и политикой, потому
его высокопоставленные адепты могут прикрываться эффектом
созерцательного отстранения от запущенного ими процесса. Нет ничего
странного в том, что идея, ставшая сегодня теоретическим прикрытием
имперской политики «собирания земель», пропагандируется прежде всего
высшим клиром Московского патриархата. Во-первых, Русская православная
церковь еще со времен Петра I существует как государственная структура
в роли надежного оплота империи. Во-вторых, как ни один другой
государственный институт, церковь духовно влияет на умы и контролирует
многих своих сторонников за пределами России, прежде всего в Украине.
Именно против Украины направлено острие доктрины «русского мира». В ее арсенале — препарированная история колониального статуса Украины
в составе России после Переяславской рады 1654 года, навязывание которой
проводится путем написания общих учебников, выхолащивания и искажения
всего украинского и направлено на лишение украинцев собственной истории,
без которой, как известно, нет и народа. А Киевская Русь, основанная
на сказке о колыбели с тремя малышами-близнецами, один из которых был
старшим, определена как общее наследие «братских народов» —
великороссов, малороссов и белорусов.
«Русский мир» оказался для Украины тяжким 350-летним испытанием,
последствия которого дают о себе знать и сегодня. В формате его
усиленного продвижения украинцев призывают отказаться от своего
собственного мира: национальной памяти, традиций, культуры, искусства,
идентичности, обычаев, своего эго... и, наконец, государственности. «Русский мир» сегодня стал пропагандироваться среди представителей
самого низкого социального слоя украинского общества — догматически
настроенных людей, которые в условиях демократии, представляя
многочисленный пласт электората, способны серьезно повлиять на заданный
политический результат выборов.
Выбору идеи «русского мира» на роль объединительной силы способствуют
также объективные процессы, которые постепенно и неуклонно происходят
в российском коллективном сознании. Чем дальше от 1991 года, тем более
утверждается необратимость независимости и суверенитета постсоветских
государств, что недвусмысленно влияет на формирование прагматического
общественного мнения в российском обществе. Во-первых, все больше
россиян, как свидетельствует социологические опросы, начинают понимать,
что Украина — независимое государство, а украинцы — отдельный народ.
Во-вторых, бесплодными оказались надежды на преобразование СНГ в союз
государств во главе с Россией. В-третьих, Москва просчиталась, полагая,
что выживание постсоветских государств без России невозможно.
В-четвертых, в России назревает убеждение, что отношения между
постсоветскими государствами уже никогда не будут такими, как прежде.
Вот в такой объективной ситуации на главенствующее место в неоимперских
планах и выходит идея «русского мира».
Религиозной основой проекта «русского мира» является православие,
точнее, та его часть, которая подчинена Московскому патриархату. Однако
это только одна, хотя и очень важная составляющая «русского мира».
Содержание его намного шире: от морали, образа жизни, принципов
организации общества... и до внешней политики. С особым предназначением
в мире. «Мы, — писал Чаадаев, — можно сказать, народ исключительный.
Мы относимся к числу тех наций, которые словно не входят в состав
человечества, а существуют только для того, чтобы дать миру какой-то
важный урок».
В территориальном смысле «русский мир» — как его понимают адепты —
далеко выходит за пределы России, охватывает Украину, Беларусь, северную
часть Казахстана... Он не имеет четких очертаний. В представлении многих
россиян его границы определяются границами функционирования русского
языка. Особая роль в его становлении отведена русским национальным
меньшинствам и русскоязычному населению. А потому часто «русский мир»
отождествляется с понятием «восточнославянский мир». Инструментарий его
реализации разнообразен: от создания преобладающего влияния в соседних
странах до ограничения их суверенитета и установления полного контроля
за его пространствами — экономическим, политическим, информационным,
конфессиональным, языковым и т.д.
Это и есть мягкая форма постепенной ликвидации государственного
суверенитета. Здесь подходит все — «привязка» к энергоносителям,
приобретение стратегических объектов, перехват в свои руки политических
рычагов государства—объекта «русского мира» через систему разного рода
союзов (таможенного, сферы безопасности и т.д.). А также широкая
пропаганда его выгод и достоинств, использование пятой колонны и т.д.
Россия спешит, поскольку время, пока еще возможна реализация идеи
«русского мира», пока окончательно не перерезана пуповина, соединяющая
постсоветский мир, уходит очень быстро. Кроме этого, на пути его
материализации существуют и другие серьезные преграды. Воспроизведение
колониального империализма на постсоветском пространстве и нового
евро-евразийского противостояния, вполне закономерно, вызывает
сопротивление мирового сообщества и обернется для России рядом рисков.
Более того, Россия, пытающаяся договориться с Западом относительно
давления на Украину, сама оказалась зажатой между ним и Китаем. И по всей видимости, очень скоро почувствует всю силу последнего,
который уже сейчас «нависает» над восточными границами Российской Федерации.
«Русский мир», территориально лоскутный из-за многонационального
характера государства, стимулирует перманентную нестабильность
внутреннего порядка, поскольку на религиозной и этнической основе
освящает борьбу с инородцами, среди которых, как правило, ищут истоки
всех бед, и прежде всего — корни терроризма. Однако, во-первых, ответ
террором на террор опасен, а во-вторых, консервация традиционного уклада
жизни, имперской политики, обособленности от Европы и Азии, которая
раньше была терпимой, в условиях глобализации становится разрушительным
явлением. Оно тормозит развитие России в целом и может завершиться
большими проблемами для российского народа и его государственности.
Как изменится мир, если с платформы демократии, либерализма,
общечеловеческих ценностей, превалирующих сейчас в отношениях между
национальными государствами, сползет в замкнутые пространства «миров»?
Мир, об объединении которого так много говорят, разделится на «миры»,
которые возникнут на месте международного сообщества национальных
государств, — русский, славянский, романский, германский, арабский
и другие, внутренне консолидированные на основе консервации архаизмов,
внешне отчужденные друг от друга. Теория и практика таких особых
пространств известна в прошлом (вспомните планы Гитлера объединить
воедино представителей арийской расы), жива сегодня — это создание
халифата как единого материка арабо-мусульманского мира, а теперь все
громче раздаются призывы к «русскому миру» на постсоветском пространстве.
Мир предстанет в виде нескольких холодных, если не сказать — враждебных
друг к другу цивилизационных айсбергов, в которых не будет места
единению и гуманизму человечества, ценностям, за которые оно так дорого
заплатило... Обособленность, противопоставление и враждебность вполне
способны привести к войнам между «мирами», которые реально могут
уничтожить цивилизацию, в отличие от «войны миров» писателя-фантаста
Г.Уэллса. После 1945 года Сталин мечтал о едином славянском мире
и говорил М.Джиласу, одному из тогдашних югославских лидеров, а потом
диссиденту, что когда удастся его создать, то никто даже пальцем
не пошевелит. «Ни одним пальцем», — подчеркивал он, представляя дрожь
и страх врагов панславизма. Теперешняя попытка вернуться к нему
свидетельствует, что Россия снова становится на дорогу, ведущую
в бездну. «Русский идет по порочному кругу истории, не сознавая, что это
круг и что он порочен», — приходит к выводу В.Ерофеев.
Однако на постсоветском пространстве есть выигрышный вариант и для
Украины, и для России, если последняя через демократизацию и отказ
от политики «русского мира» ускорит движение в сторону Европы.
Россия-государство, в противоположность России-империи, будет стремиться
как можно скорее стать ее частью. В этом случае суверенитет
и независимость Украины, ее европейский выбор будут в интересах России.